Репко С. И. Война и пропаганда (ху ХХ вв.) Москва 1999 удк 311. 9 Ббк: 63. 3 Р-63
Во-вторых, в тексте письма социальный статус понижается при отнесении человека к низшим кастам общества, на социальное дно. Авторы письма для этого называют занимающего высокое положение князя Курбского “рабом” (6 раз) и “холопом” (1).
В-третьих, для понижения социального статуса объект дискредитации причисляют к символам зла: бесу, дьяволу, черту; а также к символу предательства (Иуда), сравнивают с уродливыми или страшными существами (с негром, эфиопом и т.п.) Резкие нападки письма заключаются в употреблении ругательных слов, когда царь говорит о Курбском: “отец твой - дьявол”(1). Кроме того, дискредитация достигается употреблением утверждений и словосочетаний типа “твои друзья - слуги дьявола”(1), “твои единомышленники - бесы” (1), “бесовские слуги”(1), “они подражают бесам” (1). В тексте письма о А.М. Курбском также говорится, что он имеет “бесовскую хитрость” (1). Царь пишет об изменнике: “Во всей Вселенной нет равных тебе по бесовским замыслам”.
Для оценки действий Курбского в различных сочетаниях употребляется слово “злобесный” (28 раз): “злобесный умысел” (2 раза), “злобесное желание” (2 раза), “злобесный замысел” (2 раза), “злобесный произвол”, “злобесный собачий умысел”, “злобесное собачье желание”, “злобесный разум”, “злобесный нрав”, “злобесное поведение”, “злобесное обыкновение”, “злобесный советник”, “злобесное восстание”, “злобесное сопротивление”, “злобесное письмо", “злобесные единомышленники”. Иоанн Грозный также обвиняет А.М. Курбского в том, что он “... сам впал в злобесную манихейскую ересь”.
Нейтральность и границы приличий были нарушены в утверждениях письма типа: “...ты изрыгаешь яд подобно бесу”. Другие менее резкие приемы дискредитации в послании утверждают, что Курбский “подобен Иуде” (2 раза). Кроме того, в письме говорится, что у князя “эфиопское лицо” (1).
В-четвертых, понижение социального статуса достигается при принижении интеллектуальных возможностей объекта дискредитации, отнесении его к неумным, сумасшедшим, скудоумным, ничтожным людям, к глупым женщинам. В тексте письма о Курбском пишут: “ты писал без разума”, «твой безумный разум”, “... ты подобен бесноватому”, “уподобляясь бесноватым”. О князе и других изменниках в письме говорится, как о скудоумных людях” (1). Содержание послания Курбского царю Иоанну Грозному оценивается как “безумие” (1). Интеллект изменника, бежавшего в Литву, сравнивают с “женским неразумием” (2 раза). Курбского открыто называют “ничтожеством” (1).
В-пятых, понижение авторитета и социального статуса объекта дискредитации возможно указанием на отсутствие у него храбрости, на его трусливое поведение. В тексте письма о Курбском и его сторонниках говорится: «Вы испугались, словно малые дети” (1). Текст также утверждает, что из-за трусости во время подготовки к войне против Казанского ханства не явились на войну друзья Курбского, которые по разнарядке должны были привести с собой в государственное войско 15 тысяч воинов.
В-шестых, дискредитация князя Андрея достигается при указании на нарушение им нравственных норм общежития, обвинении его в супружеской неверности, в прелюбодействе. Иоанн 1У в письме 1577 года обвиняет князя А.М. Курбского в том, что он - “прелюбодей”, совративший жену одного из стрельцов.
В-седьмых, понижение доверия к человеку достигается при обвинении его в нарушении религиозных традиций и правил, в различных уклонениях от требований церковных канонов. Письмо 5 раз обвиняет изменника Курбского в отклонениях от норм и традиций православия. Князя обвиняют в “наватской ереси” (2 раза), в “фарисействе” (1), в “саддукейской ереси” (1), в “манихейской ереси” (1 раз).
В-восьмых, дискредитация возможна при обвинении объекта воздействия в отсутствии у него совести, нарушении им законов, требующих подчинения руководству. Письмо 12 раз обвиняет Курбского в измене, в нарушении требований подчинения царю. Князь и его сторонники 14 раз названы “изменниками”, “злобесными изменниками” (1). Дискредитация достигается при обвинении человека в предательстве, нарушении им присяги, клятвы верности. Иоанн 1У пишет о Курбском и его подручных: “предали вы своих государей”, “нарушили вы присягу”, “привыкли вы изменять”. Изменников он называет ‘клятвопреступниками”. О поведении бывшего московского воеводы Иоанн 1У пишет: “восхваляешь ты изменников”
В-девятых, приемом дискредитации является утверждение о том, что объект воздействия бездушен, что он злобный, негуманный человек, плохо относится к людям. Письмо утверждает о том, что А.М. Курбский “погубил душу”, “погубил не только свою душу, но и души своих предков”, “отверг свою единородную душу”. Царь Иоанн 1У говорит о Курбском: “ослеп ты в своей злобе”, "ты совершил злодейство”. Об изменнике говорится как о человеке, "примкнувшим к врагам христианства” (2 раза), как о "губителе христиан"
В-десятых, дискредитация осуществляется при обвинении человека в совершении преступления, в нарушении законов. В письме царь Иоанн 1У выдвигает перед Курбским и его сторонниками обвинение в том, что они “преследовали царицу” (первую жену царя Анастасию. — Прим. ред.), “причинили царю зло”, “поносили перед послами нас” (т.е. царя - Прим. ред.), “подстрекали к избиению христиан”, осуществляли “гонения на людей”.
В-одиннадцатых, понижение доверия к человеку достигается обвинением его в хитрости, двуличии, коварстве. Письмо 3 раза утверждает о “коварных замыслах” Курбского, о его “бесовском злохитрии”, говорит о том, что он “неправедный” человек.
В-двенадцатых, дискредитация возможна при выдвижении против человека обвинения в чрезмерной гордыне, высокомерии, в нарушении христианского требования о скромности и смирении. В письме князя называют “себялюбивый”, “ распираемый гордостью”.
Царь Иван 1У писал письма в свои города и за рубеж, используя данные политической разведки. Для этого он собирал сведения не только по военным вопросам, но также и о внутренней ситуации в зарубежных государствах, об отношениях между руководящими деятелями в правящей элите, об отношениях между странами и т.п. Выяснять подобные сведения Иоанн 1У поручал прежде всего послам, которых он направлял за рубеж. Например, в 1577 году направленный в Австрию посол Ждан Квашнин должен был собрать информацию по нескольким вопросам: «Разведать в Германии, дружен ли римский Папа с императором, с королями испанским, французским, шотландским, Елисаветою Английскою; усмирились ли внутренние мятежи во Франции; какие переговоры идут у цесаря с нею и с другими державами; сколько у него доходу и войска”.
Во второй половине ХУ1 века пропаганда на противника имела особенности, связанные с уровнем развития средств записи и способов передачи информации. В 1564 году в Москве действовали только 2 типографии, издавалось мало печатных материалов, а бумага была чрезвычайно ценным товаром, закупавшимся в Голландии. Основным способом пропагандистского воздействия на врага являлась пересылка писавшихся гусиными перьями писем (“грамот”) от русского царя к королям, князям, ханам, султанам других государств или к военачальникам иностранных армий. Грамоты доставлялись послами, передавались засылавшимися для этого лазутчиками, которые тайно пробирались через границу в нужное место.
Вторым способом являлась устная пропаганда послов, игравших роль своеобразных “живых писем”. Царь устно сообщал послам сведения, предназначенные для пересказа тому человеку, к которому они ехали. Так действовали и короли других стран. Для примера приведем ответ прибывших в 1549 году в Москву двух польских послов Станислава Кишки и Маршалка Комаевского, которые в качестве извинения перед московскими боярами за свое нелепое требование отдать Польше 5 самых крупных российских городов (Новгород, Псков, Смоленск, а также города Северские: Новгород Северский и Путивль) сказали: “Посол как мех; что в него вложишь, то и несет. Исполняем данное нам от короля и думы повеление”.
Примечательны указания Иоанна 1У российским послам в 1569 году о поведении на переговорах и содержании сведений, которые они должны были передать полякам во время переговоров или нахождения в королевской резиденции: “ Если будет говорить с вами в Литве князь Андрей Курбский или ему подобный знатный беглец российский, то скажите им: "Ваши гнусные измены не вредят ни славе, ни счастию царя великого. Бог дает ему победы, а вас казнит стыдом и отчаянием”. С простым же беглецом не говорите ни слова; только плюньте ему в глаза и отворотитесь... Когда же спросят у вас: "Что такое московская опричнина? - скажите: “Мы не знаем опричнины. Кому велит государь жить близ себя, тот живет близко; а кому далеко, тот далеко. Все люди Божии да государевы”.
Второй пример указаний относится к 1570 году. Иоанн 1У дал их послу Новосильцеву для передачи этих сведений турецкому султану. В Константинополе посол должен был заявить, что Иоанн Грозный “не есть враг мусульманской веры. Слуга его, царь Саин-Булат господствует в Касимове, царевич Кайбула - в Юрьеве, Ибак - в Суржике, князья ногайские - в Романове. Все они свободно и торжественно славят Магомета в своих мечетях; ибо у нас всякий иноземец живет в своей вере. В Кадоме, в Мещере многие приказные государевы люди мусульманского закона. Если умерший царь казанский Симеон («царь и великий князь всея Руси» Симеон Бекбулатович погиб в ссылке в Соловецком монастыре. - Прим. ред.), если царевич Муртоза сделались христианами, то они сами желали, сами требовали крещения.”
В 1577 году Иоанн 1У отправил к новому крымскому хану Магомет-Гирею знатного сановника - князя Мосальского с приветствием и богатыми дарами, которых прежде не посылали в Крым, а также с наказом: “Бить челом хану; обещать дары ежегодные в случае союза, но не писать в шертную грамоту. Требовать, но без упорства, чтобы Магомет-Гирей называл великого князя царем. Вообще вести себя смирно, убегать речей колких, и если хан или вельможи его вспомнят о временах Калиты и царя Узбека, то не оказывать гнева, но ответствовать тихо: «Не знаю старины. Ведает ее Бог и вы - государи!”
Эти слова показывают, что царь Иоанн 1У определял для послов политическую линию переговоров, направления противодействия враждебной пропаганде. Он давал основные тезисы будущих выступлений, указывал уязвимые с пропагандистской точки зрения темы и факты российской жизни, которые следовало замалчивать, а также варианты интерпретации известных за рубежом фактов о России. Устные указания царя послы запоминали и затем вели пропаганду в соответствии с этими требованиями.
Роль “живых писем” выполняли также отпущенные пленные, рассказывавшие то, что они увидели за время пребывания в плену, и те сведения, которые им поручалось сообщить после возвращения домой. В ХУ1 веке сложилась система использования пленных в целях пропаганды и оказания психологического воздействия. Она включала: организацию торжественных шествий по Москве захваченных пленных, отпуск пленных домой с заданием передачи какой-нибудь информации своему командованию, использование пленных для психологического давления, устрашения противника.
После крупных побед Иоанн 1У приказывал провести пленных по Москве, чтобы поднять настроение своего народа, понизить настроение пленников и показать им мощь московского государства. Например, Иоанн Васильевич Грозный приказал показать феллинских пленников народу после разгрома 21 августа 1560 года мощной ливонской крепости Феллин с тремя каменными крепостями, глубокими рвами и 450 орудиями. Для этого знатных немцев водили по улицам Москвы. В числе зрителей этого торжества находился один из двух бывших ханов Казани, который плюнул на немецкого сановника, сказав ему: "Задело вам, безумцам! Вы научили русских владеть оружием; погубили нас и самих себя!” По-видимому, бывший казанский хан так осудил пленных правителей прибалтийского города за то, что 1 октября 1552 года под руководством ливонского инженера был осуществлен подкоп и взорвана мощная крепостная стена Казани, что позволило русским полкам захватить город. Несомненно, что выкупленные пленники рассказывали в Ливонии и других государствах свои впечатления о Москве и России.
Во время войны царь Иоанн 1У демонстрировал великодушие к пленным, а затем отпускал их, чтобы факт хорошего отношения к противнику становился известным тем, кто продолжал сопротивление. Особенно эффективной подобная тактика оказалась при осаде города Полоцка. Литовский комендант крепости 15 февраля 1561 года выгнал прятавшихся в крепости жителей пригородов. Таким способом он сэкономил продовольствие при осаде. В окруживший город “государский полк” пришли 11160 жителей. Тысячи других людей пришли в воеводские полки и в татарские станы. Иоанн Васильевич Грозный приказал войскам не захватывать людей в плен для последующей продажи, не грабить, не обижать жителей, а принять их, как братьев. Общее число гуманно принятых войсками жителей превысило 20 тысяч человек. Из чувства благодарности эти люди указали места, где в ямах был спрятан хлеб. Нескольких из них тайно заслали в крепость, где они известили население, что “русский царь есть отец всех единоверных христиан, побеждая, милует” После этого под давлением требований населения, не захотевшего больше переносить лишения осады, жертвы и разрушения от продолжавшегося обстрела из орудий, воевода Довойна заключил договор о сдаче города. Он лишь просил Иоанна 1У гарантировать его личную свободу, оставление имущества знатным гражданам и беспрепятственный отпуск из города немецких наемников из королевского польского войска.
Примером использования пленных для воздействия на командование противника в 1577 году является политика Иоанна 1У в южной Ливонии по отношению к знатным литовским пленникам. Царь освободил их в городе Вольмаре, одарил шубами и золотыми кубками, пригласил на пир вместе с российскими воеводами. После этого Иоанн Васильевич отпустил этих пленников и вручил литовскому князю Александру Полубенскому письмо, которое просил передать изменнику Курбскому. Также гуманно Грозный простил в 1577 году изменника - датского принца Магнуса, которого отпустил в Дерпте, взяв с него клятву в верности с обязательством выплатить России 40 тысяч венгерских гульденов, возвратил ему города Оберпален, Каркус и еще прибавил три города: Гельмет, Зигельсвальде и Розенберг.
Царь Иоанн Грозный использовал пленных с целью психологического воздействия на противника, снижения его боевого духа. Например, 29 августа 1552 года при осаде Казани он распорядился привязать к кольям перед русскими укреплениями несколько сотен захваченных татарских пленников из разбитого войска Япанчи, чтобы они умоляли своих соплеменников о прекращении войны и спасении их жизней. В соответствии с планом, одновременно с этим русские сановники выехали ближе к стенам крепости и, указав на пленных, обратились к татарам: «Иоанн обещает им жизнь и свободу, а вам прощение и милость, если покоритесь ему». Однако, к удивлению российских войск, татары неожиданно убили несчастных сограждан, выпустив по ним множество стрел. При этом они кричали: «Лучше вам умереть он нашей чистой, нежели от злой христианской руки!”
Летом 1578 года командующий обороной города Полоцка князь Василий Иванович Телятевский использовал пленных для устрашения противника. Захватив нескольких наступавших на город польских солдат, он велел их умертвить, привязать к бревнам и кинуть в реку Двину. Это было сделано для устрашения солдат противника смертью. Командующий хорошо понимал, что подобный поступок вызовет усиление ненависти противника, и в случае поражения не позволит русским войскам рассчитывать на гуманность врага. Убив пленных, и надругавшись над ними, русские не только устрашали врага, но и отрезали себе возможность остаться в живых при захвате крепости, усиливали сопротивление русского гарнизона, у которого не оставалось другого выхода кроме победы над наступавшими поляками.
Во время военных действий против коалиционного противника по приказу царя Иоанна 1У войска доброжелательно относились к тем пленным, государство которых в Москве хотели склонить к выходу из враждебной коалиции. Так, в декабре 1558 года по приказу царя два полка по пять и семь тысяч воинов на судах приплыли в Азовское море и напали на Крымское ханство с тыла, пока войска хана Магомет-Гирея грабили русские деревни под Рязанью. Возглавлявшийся братом главы челобитного приказа окольничим Данилой Федоровичем Адашевым полк, захватив в море два неприятельских корабля, высадился в западной части Крымского полуострова и жег поселения татар более двух недель, освобождал русских невольников. Для того, чтобы не озлоблять Турцию, Данило Адашев по приказу Иоанна 1У отпускал захваченных на кораблях и в крымских селениях турецких пленных. Этих людей отправляли к паше в Очаков, приказывая передать ему: “Царь воевал землю своего злодея, Девлет-Гирея, а не султана, коему всегда хочет быть другом”. В результате войны и пропаганды, паша Очакова, чтобы предотвратить нападение русских на город, отправил к Д.Ф. Адашеву делегацию с подарками. Турки выехали к нему с дарами, “славили его мужество и добрую приязнь Иоаннову к Сулейману”. Так политика отпуска турецких пленных внесла раскол во враждебную коалицию, позволила русским войскам нейтрализовать турецкий очаковский гарнизон и беспрепятственно вернуться с добычей в верховье Днепра.
Во время правления Иоанна 1У особым способом воздействия на врага являлось принятие пленных на службу, предоставление им высоких чинов, привлечение к ведению подрывной пропаганды, направление с тайными поручениями и засылка во вражеские города. Например, царь Иоанн 1У в 1565 году дал двум ливонским пленным Таубе и Крузе высокий сан думных людей в своем опричном дворе. Эти люди много лет вели подрывную пропаганду против Литвы, сочиняя “глумливые письма”. После того, как высокопоставленные пленники себя зарекомендовали и доказали свою преданность, Иоанн в 1569 году направил их с тайным поручением в Ревель (Таллинн). В этом городе они встречались с гражданами, “склоняя их поддаться царю, обещая им времена златые, свободу и тишину”. Тайные посланники царя говорили жителям: “Что представляет Ливония в течение двенадцати лет? Картину ужасных бедствий, кровопролитий, разорений. Никто не уверен ни в жизни, ни в достоянии. Мы служим великому царю московскому, но не изменили своему первому, истинному отечеству, коему хотим добра и спасения. Знаем, что он намерен всеми силами ударить на Ливонию, выгнать шведов, поляков, датчан. Где защитники? Германия о вас не думает. Беспечность и слабость императора вам известны. Король датский не смеет молвить царю грубого слова. Дряхлый Сигизмунд унижается, ищет мира в Москве, а своих ливонских подданных только утесняет. Швеция ждет мести и казни. Вы уже сидели бы в осаде, если бы не жестокая язва, свирепствуя в России, не препятствовала царю мыслить о военных действиях. Он любит немцев. Сам происходит от Дома Баварского и дает вам слово, что под его державою не будет города счастливее Ревеля. Изберите себе властителя из князей германских. Не вы, но единственно сей властитель должен зависеть от Иоанна, как немецкие принцы зависят от императора – не более. Наслаждайтесь миром, вольностью, всеми выгодами торговли, не платя дани, не зная трудов службы воинской. Царь желает быть единственно вашим благодетелем! ”
Таубе и Крузе были также с миссией в Дании, где они склонили к сотрудничеству молодого датского принца Магнуса, который тайно от своего брата короля согласился помогать политике Иоанна Грозного. Этому юноше обещали сан короля Ливонии, поэтому в 1570 году он с большой пышностью прибыл в Москву в сопровождении двухсот конников, чиновников и многочисленных слуг. Иоанн 1У после нескольких дней пиров объявил Магнуса королем Ливонии, дал ему русское войско для полного изгнания шведов из Эстонии. Он обещал выдать племянницу за него замуж, а в приданное дать пять бочек золота. Продвигаясь с войском по землям Ливонии, Таубе и Крузе торжественно ручались жителям за искренность и добрую волю короля Магнуса. Они выступали перед жителями, говорили со знатными людьми и писали письма, обещая всем, что Ливония останется свободной. Тайные посланники Иоанна Грозного обещали людям, что они станут платить только “легкую дань государю московскому, что все русские чиновники выедут из Ливонии, что одни немцы именем короля и закона будут управлять землею”. Таким образом, 23 августа 1570 года Таубе и Крузе без кровопролития сумели привести 25000 русских солдат и Магнуса к самому Ревелю. Однако захватить город хитростью им все же не удалось.
Другим способом психологического воздействия на противника являлась процедура приема иностранных послов царским двором, обставлявшаяся так, чтобы напугать прибывших серьезностью намерений русского государства, унизить представителей враждебной страны и пославшего их короля различными способами, среди которых было направление послов в темницу или даже демонстративная казнь некоторых из них. Это делалось в расчете на то, что послы подробно передавали пославшему их королю всю информацию о процедуре приема у московского царя.
Упоминается несколько случаев того, как царь Иван Грозный издевался над послами государств, с которыми Россия вела войну. Так, пискаревский летописец сообщает, что в 1571 году царь вышел к крымским послам, прибывшим с требованием дани, одетый не по чину. Он “нарядился в сермягу бусырь да в шубу боранью, и бояря. И послом отказал: “Видишь же меня в чем я? Так де меня царь (крымский хан. - Прим. ред.) зделал! Все де мое царство выпленил и казну пожег, дати мне нечего царю!”
В конце осени 1557 года прибывшие в Москву ливонские послы пытались обмануть царя Ивана Грозного, не заплатив положенный по договорной хартии 1503 года многолетний долг дани. Завершив переговоры и подписав в Москве новый договор с Ливонией, оставалось его исполнить и заплатить деньги. Однако послы объявили, что с ними денег нет. Тогда царь Иоанн Васильевич пригласил их на торжественный обед во дворец. Там в течение нескольких часов пира ливонцам подавали пустые блюда. После такого унижения и демонстрации враждебности послов отправили обратно, а за ними 22 января 1658 года границу Ливонии перешли русские войска.
В другой раз, издеваясь над литовскими послами, Иоанн Грозный надел литовскую шапку на своего шута и велел тому преклонить колено по литовскому обычаю. Когда шут не сумел сделать этого правильно, Грозный сам преклонил колено по-литовски и издевательски закричал возглас польской шляхты: “Гойда! Гойда!”
На аудиенции для устрашения послов и демонстрации своей решимости воевать царь Иоанн Васильевич и окружавшие его высшие государственные сановники принимали иностранцев в боевых доспехах и в полном вооружении. Так, например, было 5 октября 1567 года, когда в ответ на плохое отношение к московским послам в Литве Иван Грозный в шатре близ селения Медное принял королевского посланника Юрия Быковского, привезшего письмо Сигизмунда. Царь не подал ему руки, не накормил обедом, а велел “угостить его в другой ставке” и немедленно отослать в московскую темницу. Королевского посла выпустили из тюрьмы лишь через семь месяцев, чтобы начать с Литвой мирные переговоры. По совету бояр Иоанн 1У приказал доставить его во дворец, говорил с ним милостиво. Он сказал: «Юрий! Ты вручил нам письмо столь грубое, что тебе не надлежало бы остаться живым, но мы не любим крови. Иди с миром к государю своему, который забыл тебя в несчастии. Мы готовы с ним видеться, готовы прекратить бедствие войны. Кланяйся от нас брату, королю Сигизмунду Августу”.
Следует сказать, что царь Иоанн 1У предпринял по отношению к королевскому послу действия в духе тогдашних международных традиций. Заключение послов в тюрьму и издевательство над ними являлось в те времена обычным делом. Так, в начале сентября 1569 года два русских посла привезли письмо и дары паше города Кафы (Феодосии), который “взял дары, целовал грамоту Иоаннову, три дня честил гонцов московских, а на четвертый заключил в темницу”. Также поступали с послами и в “просвещенной” Европе. Например, 29 сентября 1568 года шведы в Стокгольме ограбили двух русских послов, отняли у них одежду, грозили им смертью и 8 месяцев держали в г. Або, как пленников. Подобные акции были призваны запугать противника, показать свою силу и решимость воевать.
В 1549 году примерно таково же было отношение в Москве к послам крымского хана Саип-Гирея, которые привезли письмо с требованием ежегодной дани 15000 золотых, подобно платившейся Крыму польским королем. В ответ на то, что в Тавриде обесчестили русского гонца, а также в отместку за то, что Саип-Гирей использовал захваченных русских купцов у себя во дворце, как рабов-прислужников, Иоанн Грозный приказал посадить крымских послов в темницу. Этот акт демонстрировал враждебность и был равносилен открытому объявлению войны Крыму.
В случае неизбежности войны, при демонстрации откровенной враждебности к правителям зарубежных стран Иоанн 1У не принимал их послов во дворце, держал под стражей и передавал свои условия через бояр, которые вели переговоры с послами “именем царя”. Например, в феврале 1557 года в Москву на 150 подводах прибыло шведское посольство, возглавлявшееся четырьмя важными деятелями: государственным советником Швеции, держателем королевской печати, архиепископом Упсальским, а также епископом города Або. По приказу царя послов поселили в Двор Литовский и держали там, как бы в заточении. С послами, выдвигавшими многочисленные претензии к России, “именем царя” вели споры московские бояре. В ответ на высказанное шведами нежелание вести какие-либо переговоры с наместником Новгорода, мотивируя его незнатным происхождением, бояре ответили: "Не бесчестье, а честь королю иметь дело с новгородскими наместниками. Знаете ли, кто они? Дети или внучата государей литовских, казанских или российских. Нынешний наместник, князь Глинский, есть племянник Михаила Львовича Глинского, столь знаменитого и славного в землях немецких. Скажем вам не в укор, но единственно в рассуд: кто государь ваш? Венценосец, правда; но давно ли торговал еще волами? И в самом великом монархе смирение лучше надменности”.
После долгих споров шведы уступили, а когда был составлен текст “перемирной грамоты” на 40 лет, то послов стали встречать и провожать в царский дворец высшие сановники. Во время пиров им стали подавать еду на золотых блюдах. Иоанн Васильевич вместо дара отдал им без выкупа 20 знатных финских пленников. Высшей милостью царя была организация диспута о вере на греческом языке между русским митрополитом Макарием и архиепископом Лаврентием, после которого царь в знак особого расположения надел золотую цепь на грудь шведского архиепископа.
Особенностью ведения пропаганды во времена Иоанна Грозного являлось то, что ни одну войну он не начинал без того, чтобы предварительно не послать противнику письмо-ультиматум с требованиями. Войска переходили границу лишь в том случае, когда враг отвергал письменные требования. Например, так было в январе 1559 года, когда из Москвы послали письмо магистру города Риги, в котором говорилось, что от него зависит война и мир; что Иоанн еще может простить город, если немцы изъявят покорность. Лишь не дождавшись ответа, 17 января 1559 года сильное русское войско вступило в Ливонию.
Ультиматум выдвигался и весной 1559 года, когда с прибывшим от датского короля Фредерика 1 посольством вел переговоры второй человек по рангу в боярской думе окольничий Алексей Федорович Адашев. Датчане выдвинули требование к России не вести войну против Эстонии, поскольку она якобы находится в датском владении. В ответ на это Адашев “именем царя" прочитал ультиматум, где описывались вина и преступления эстонцев. Грамота заключалась словами: «Итак, да не вступается Фредерик в Эстонию. Его земля - Дания и Норвегия, а других не ведаем. Когда же хочет добра Ливонии, да советует ее магистру и епископам лично явиться в Москве перед нами. Тогда из особенного уважения к королю, дадим им мир, согласный с честию и пользою России. Назначаем срок, шесть месяцев Ливония может быть спокойна!» После этого датским послам для передачи вручили «опасную грамоту» на имя властителей Ливонии, в которой говорилось, что царь Иоанн жалует перемирие Ливонскому ордену с мая по ноябрь 1559 года. После этого срока, не получив ответа, Иоанн 1У вновь начал войну.
При ведении пропаганды на противника Иоанн Грозный учитывал национальные традиции, особенности психологии восприятия людей различных этнических групп, использовал авторитетных людей, лояльных русским служителей религиозного культа для манипулирования мнениями жителей городов, против которых он вел боевые действия. Он знал, что традиционно наибольшим авторитетом среди мусульман пользуются пожилые люди. Так, 1 октября 1552 за сутки до начала штурма Казани по его приказу в окрестных селениях собрали наиболее пожилых и уважаемых татарских старейшин. Вместе с татарским вельможей Мурзой Камаем, держа в руках белые флажки, они приблизились к городским стенам и обратились к толпившимся на крепостных стенах людям. Парламентеры сказали, что царь Иоанн в последний раз предлагает окруженному и наполовину разрушенному городу сдаться на его милосердие. Он лишь требует выдачи главных изменников и прощает народ. Однако оборонявшие Казань военачальники отказались от предложения татарских старейшин о капитуляции, чем обрекли население на смерть и плен.
Второй пример использования авторитетных людей для манипулирования сознанием населения относится к периоду Ливонской войны, когда царь Иоанн 1У хотел поставить во главе этого прибалтийского края своего ставленника - датского принца Магнуса. В начале марта 1571 года на 30-й неделе осады Ревеля 25-тысячным русским войском в город был заслан католический пастор Шраффер, являвшийся духовным отцом Магнуса. Пастор уверял жителей в том, что “Иоанн есть государь истинно христианский, любит церковь латинскую более греческой и легко может пристать к аугсбургскому вероисповеданию. (т. е. к протестантизму или к католичеству. В 1555 году протестанты и католики заключили соглашение Аугсбypгe. - Прим. ред.) Он строг по необходимости для одних россиян, а немцам - друг истинный. Ревель бесполезным сопротивлением удаляет златый век, даруемый Ливонии в особе юного короля”. Однако граждане Ревеля велели пастору идти обратно без ответа, поскольку находившиеся в городе католические священнослужители уже много лет запугивали горожан ужасами правления в России Иоанна Грозного. Население Ревеля не доверяло пропаганде, направленной на формирование благоприятного стереотипа о царе Иоанне 1У и о его политике. Не добившись успеха, русское войско 16 марта 1571 года было вынуждено снять осаду и уйти в восточную Ливонию.
Во время войн русские использовали дезинформацию для устрашения противника, внушения ему неуверенности в своих силах и исходе боя. Одним из наиболее показательных примеров дезинформации являются действия царского сановника Семена Мальцева, которого в сентябре 1569 года при возвращении из Ногайской орды на берегу Волги захватили в плен турецко-татарские войска паши Селима, наступавшие для захвата Астрахани. Раненого пленника приковали к пушке и угрожали ему смертью. Однако он обманул турецкое командование. Мальцев “признался” захватчикам, что якобы войско князя Петра Оболенского-Серебряного численностью 30 тысяч человек плывет вниз по Волге к Астрахани. Он говорил, что князь Иван Бельский идет берегом с большими силами, что персидский шах выступает в союзе с Россией, которая послала ему 100 пушек и 500 пищалей для нападения на войска паши Касима, что астраханские татары и Ногайская орда не помогают туркам, а заманивают их в сети. С.Мальцев учил и других русских пленных на допросе говорить то же самое. Кроме того, он разлагал греков и генуэзцев-наемников («волохов») в войске паши Касима, призывая их в случае боя перейти на сторону русских. Семен Мальцев вносил раскол в войско захватчиков также тем, что вел пропаганду среди татар Девлет-Гирея. Он обещал им большие деньги за службу у царя Иоанна Грозного и говорил им: “Вас у отца много. Он раздает вас по людям. Вы ни сыты, ни голодны. Вы скитаетесь из места в место. В Москве же найдете честь и богатство. Сам отец будет вам завидовать”. Эта пропаганда и отсутствие успеха в осаде Астрахани привели к тому, что разложившееся турецко-татарское войско 26 сентября 1569 года ушло обратно в Азов, где посол России в Крыму Афанасий Нагой выкупил С.Мальцева из плена.
Командовавшие русскими войсками воеводы использовали пропаганду для разложения противника, внушения ему неуверенности в своих силах, побуждения к прекращению сопротивления и сдаче в плен. В военной науке того времени использовалось словосочетание “взять крепость на договор”, смысл которого заключался в том, что осажденная крепость противника захватывалась не штурмом, а пропагандистскими мерами вынуждалась к капитуляции. Например, воеводы князь Федор Троекуров и Данило Адашев, 25 мая 1558 года осадившие ливонский город Нейшлос, уже 6 июня “взяли его на договор”. Показательным примером “взятия крепости на договор” являются способы ведения подрывной пропаганды летом 1558 года, когда командующий русскими войсками князь Петр Иванович Шуйский вел войну против зависимого от Ливонского ордена Дерптского (Тартуского) епископства. Не желая проливать кровь русских воинов, Шуйский, завершив приготовления к штурму крепости, стал разлагать оборонявшихся пропагандой.
Парламентеры под барабанный бой объявили ультиматум окруженным. На размышление жителям давалось два дня. В ультиматуме говорилось, что царь Иоанн торжественно обещает жителям “милость, свободу веры, целостность древних прав и законов”. Также гарантировалось, что в случае сдачи крепости, “каждый может беспрепятственно выехать из города и беспрепятственно возвратиться”. После этого среди оборонявшихся солдат начались раздоры. Более двух тысяч немецких наемных солдат выступали за прекращение сопротивления. Они мотивировали это большими потерями жителей от обстрелов города из орудий, а также ослаблением сил окруженных из-за свирепствовавших среди жителей болезней. Наемники требовали отпуска, а также выдачи каждому письменного свидетельства в том, что он верно служил городским властям. Население Дерпта и магистрат города обратились к епископу Герману Вейланду с прошением не отвергать предложения о сдаче города, поскольку они не видели возможности дальнейшего сопротивления. Католические пасторы города также обратились к епископу, с просьбой не раздражать неприятеля бесполезно и не упрямиться в обороне. Епископ Вейланд согласился с этими просьбами, но выдвинул условие, что русские должны выполнить 13 пунктов требований написанного им соглашения о капитуляции города.
Уполномоченный царем Иоанном 1У на ведение переговоров князь П.И. Шуйский не отверг ни одной статьи договора о сдаче города Дерпта. Такой умеренной и умной политикой он ослабил ненависть и силу сопротивления ливонцев, чтобы этим облегчить русским дальнейшее завоевание Ливонии. После того, как 18 июля 1558 года Дерпт сдался, по приказу П.И. Шуйского у ворот города поставили стражу. Русские войска не впускали в город, чтобы предотвратить грабежи, обеспечить спокойные сборы и выезд граждан. Епископу Вейланду была предоставлена охрана из 200 русских всадников, а специально выделенные отряды 12 дней беспрепятственно выпускали из города жителей и защищали беженцев от ограбления. Немецкие наемники были выпущены из города с оружием и своими вещами.
После этого депутаты магистрата вручили князю П.И. Шуйскому ключи от крепости, а командующий дал в замке пир для дерптских чиновников и старейшин. Царь Иоанн Васильевич утвердил заключенный договор, но потребовал, чтобы епископ Герман Вейланд и знатнейшие дерптские сановники приехали в Москву в качестве заложников. Продолжая вести подрывную пропаганду, князь П.И. Шуйский написал письма ко всем магистрам ливонских городов. Он потребовал от них принять подданство России в обмен на предоставление возможности мирной жизни на условиях, какие были даны Дерпту. Командующие 6 городов-крепостей: Везенберг, Пиркель, Лаис, Оберпален, Ринген и Ацель под угрозой штурма и уничтожения сдались.
Следует отметить, что наибольшие успехи в осаде крепостей достигались в случаях, когда войска гуманно относились к жителям. Еще одним примером умной военной политики в 1574 году являлись действия командующего российскими войсками князя Никиты Романовича Захарьева-Юрьева, которому в Ливонии сдались без сопротивления 8 крепостей: Гельмет, Эрмис, Руэн, Пугель, Леаль, Лоде, Фиккель, Габзаль. Это произошло в большой степени под влиянием гуманного отношения командующего к жителям после захвата крепости Пернау (современный г. Пярну), когда каждому горожанину была дана возможность или принять присягу на верность царю, или выехать из города со своим имуществом. Эти факты показывают, что военные успехи на территории противника достигались не только при наличии военной мощи, а прежде всего за счет гуманного отношения войск к населению на занятой территории, мудрой и дальновидной политики, осуществляемой опытными полководцами.
В войне использовались и другие способы психологического воздействия на тех, кто упорствовал в сопротивлении и не желал сдаваться. Такого противника уничтожали с особой жестокостью. Например, в конце сентября 1558 года в Ливонии были взяты штурмом 14 городов, отказавшихся капитулировать, после чего отказавшиеся покориться области беспощадно громились, а население уничтожалось и бралось в плен. В июле 1577 года Иоанн Грозный в южной Ливонии расправился с населением, которое отвергло предложение сдаться на милость победителя. После разрушения из пушек стен города Зесвеген, когда руководители города вышли и на коленях стали молить о пощаде, он приказал посадить на кол знатнейших жителей, включая и коменданта - брата изменника Таубе. Оставшихся в живых жителей для устрашения других городов продали в рабство татарам. В это же время он отпустил в Курляндию всех немцев с женами и детьми, когда без всяких условий ему сдались крепости Берсон и Кальценау. Осаду крепостей в 1577 году Иоанн Грозный начинал с засылки в город письма-ультиматума: «Хотите ли спасти жизнь, свободу и достояние? Покоритесь мне, или увидите над собою меч и оковы в руках московитян”. Примеры безжалостного уничтожения отвергнувших это предложение устрашали тех, кто получал подобный ультиматум.
Наиболее сложным в период царствования Иоанна Грозного являлось обеспечение лояльности жителей завоеванных районов мирными средствами, которое проводилось в несколько этапов с применением многочисленных приемов. После захвата городов применялась пропаганда, чтобы умиротворить жителей, обеспечить их лояльность. Например, уже на следующий день после успешного штурма Казани 3 октября 1554 года Иоанн Грозный послал во все окрестные татарские, мордовские, чувашские, башкирские, вотякские и черемисские селения “жалованные грамоты”, в которых жителям объявлялось о мирных намерениях русских войск, и гарантировалась их безопасность. В тексте говорилось: «Идите к нам без ужаса и боязни. Прошедшее забываю, ибо злодейство уже наказано. Платите мне, что вы платили царям казанским». После получения гарантий безопасности население успокоилось и возвратилось из лесов в дома. Затем старейшины Арской области и старейшины Луговой Черемисы прибыли в стан царя Иоанна, дав России клятву верности.
Другими способами обеспечения лояльности России казанских мусульман являлось внедрение в народ российской государственной идеологии - православия; подписание знатными людьми “шертной грамоты” об их лояльности Москве, всеобщая присяга населения городов или крестное целование людей в местах, где исповедывалось христианство. Так, в 1554 году царские воеводы и бояре по приказу Иоанна Грозного в Казани собрали всех знатных жителей, заставили их подписать “шертные грамоты” на верность Москве, которые затем были скреплены царскими печатями и увезены на хранение в столицу. После этого жителей Казани на площади трое суток толпою за толпой приводили к присяге на верность русскому государю. Лишь после исполнения этих действий из Москвы прибыл ставленник Иоанна - казанский царевич Шиг-Алей, которого московские князья Юрий Булгаков и Юрий Хабаров посадили на трон. Подобные же "шертные грамоты” в 1557 году через год после захвата Астрахани подписывали в городе Сарай на Волге ногайские мурзы и князь Исмаил, посоветовавший Иоанну 1У основать две крепости на волжских берегах. Одна из них - современный г. Саратов. Тогда же "шертную грамоту” Иоанну 1У прислал и крымский хан Девлет-Гирей, однако она была отвергнута. Иоанн Васильевич написал в ответ, что “мы не покупаем дружбы”, поскольку хан соглашался быть другом России лишь при условии присылки ему богатых даров.
Для закрепления военных успехов и полного умиротворения мусульман, царь Иоанн Васильевич уже 6 октября 1552 года присутствовал на освящении заложенного в Казани храма Благовещения. В 1553 году он приказал основать Казанскую епархию, строить по всей земле христианские церкви и воспитывать жителей в правилах православия. Подобное идеологическое воздействие обеспечивало лояльность людей не сразу, и еще пять лет вплоть до 1558 года территория бывшего Казанского ханства полыхала мятежами мусульманских народов, которые подавляли военной силой.
Особым способом обеспечения лояльности жителей занятой страны являлось крещение высших сановников побежденного государства, женитьба их на русских женщинах и предоставление им высших должностей при дворе. Например, в конце ноября 1552 года после умиротворения Казани ее бывший хан Едигер на берегу Москва-реки в присутствии царя Иоанна Васильевича, высших московских сановников и народа принял крещение по православному обряду. После наречения его православным именем Симеон царь Иоанн предоставил ему дом в Кремле, боярина, чиновников, множество слуг и женил на дочери знатного сановника Марии Кутузовой.
В завоеванной Ливонии политика Ивана 1У по обеспечению лояльности жителей имела значительные отличия. В основу политики в отношении жителей брался образец договора о сдаче города Дерпта русским войскам. В соответствии с пунктом 6 этого договора, во всех сдавшихся ливонских городах главной и без всяких возможных перемен оставалась латинская вера (аугсбургское исповедание). По другим пунктам договоров городским магистратам предоставлялась вся полнота судебной власти, включая даже осуждение преступников, оскорблявших московского царя. Дворянам, желавшим стать подданными России, оставлялись их замки и земли. Все граждане освобождались от обязанности предоставлять дома для постоя русских войск. Купцам предоставлялось право торговать с Россией и Германией без пошлины. В момент подписания договоров о капитуляции особые права давались католическим пасторам. Епископу предоставлялся монастырь Фелькенау с землей и проживавшими там жителями, дом и сад в Дерпте. Однако после размещения в ливонских крепостях русских гарнизонов, стабилизации обстановки и умиротворения жителей, епископа вынудили выехать в Москву. Иоанн 1У никогда не позволял высшим должностным лицам других конфессий бесконтрольно осуществлять идеологическую обработку населения в подчиненных московскому государству землях. Такая политика позволила обеспечить лояльность жителей и предотвратить мятежи после оставления в городах русских гарнизонов.
Иоанн Грозный после завоевания городов предпринимал самые жесткие меры в Литве по отношению к католичеству и иудейской религии. Так, в конце февраля 1562 года в завоеванном городе Полоцке царь Иоанн 1У приказал выслать епископа, как пленника, в Москву, разорить католические церкви, крестить всех лиц иудейского вероисповедания, а тех, кто отказывался принять крещение, топить в реке Двине. После этого в городе построили храмы, и священники, начали воспитывать народ в традициях православия. Перечисленные факты показывают, что при завоевании различных народов Иоанн 1У беспощадно подавлял конкурирующие конфессии. Общим правилом являлось лишь то, что терпимость к исламу, католицизму или иудейскому вероисповеданию проявлялась лишь на этапе стабилизации обстановки и умиротворения жителей. После размещения в захваченных городах российских гарнизонов и ликвидации прежней власти население воспитывали в традициях православной религии.
Для обеспечения лояльности правителей вассальных Москве земель Иоанн Васильевич Грозный осуществлял пропагандистские и материальные акции с целью показа мощи российского государства, устрашения правителей жестокой карай за измену. Например, в 1558 году после полного разгрома Дерптского епископства царь Иоанн послал кочевавшему в районе реки Яик хану Ногайской орды Исмаилу несколько шведских доспехов и письмо, в котором говорилось: "Вот новые трофеи России! Король немецкий сгрубил нам. Мы побили его людей, взяли города, истребили селения. Так казним врагов, будь ним другом!"
Факты ведения пропаганды во времена царя Иоанна Грозного показывают, что в ХУ1 веке политическая элита России имела систему пропаганды на противника и большой опыт такого рода деятельности. На подрывную пропаганду русских оказали влияние Восток, Литва, а также немецкие государства. Это объяснялось тем, что Россия в ХУ1 веке была вынуждена усваивать восточные приемы пропаганды у татарского, крымского ханств, также как и европейские традиции пропаганды у Ливонии и Швеции, расположенные на ее северо-западных границах. Самый больший опыт пропаганды был получен Россией от Литвы, населенной в ХУ1 веке русскими людьми.
страница 1страница 2страница 3 ... страница 29страница 30
скачать
Другие похожие работы: