скачать doc
Современная западная философия : герменевтика.
Герменевтика – одно из влиятельных философских учений второй половины 20-го века.
Герменевтикой в широком смысле слова обычно называют искусство и теорию истолкования текстов. Термин «герменевтика» был введен Дильтеем. Герменевтика как проблема правильного понимания и истолкования письменных источников возникает вслед за появлением письменности. Основная категория герменевтики – понимание – впервые в явном виде была определена Августином : «Понимание есть переход от знака к значению».
В Средневековье герменевтика понималась как «ЭКЗЕГЕТИКА» - комментирование Библии.Функция экзегетики состояла прежде всего в таком истолковании Свщенного писания, при котором тот или иной фрагмент Библии выступил бы не в его буквальном, а в собственно религиозном значении. Такая интерпретация, получившая название «аллегорической», позднее была дополнена и уточнена в рамках так называемой четырехуровневой теории интерпретации, различавшей «историческое»(буквальное), «аллегорическое», «моральное» и «аналогическое»( мистическое) истолкования. Например, если в Библии говорится об Иерусалиме, то в буквальном смысле это означает город в Иудее, в аллегорическом – Церковь Христову, в моральном – душу верующего, а в мистическом – Царствие Небесное.
Гуманисты эпохи Возрождения выдвинули идею «исторического анализа» для возрождения классической античной литературы, нового прочтения античных источников с целью очищения их смысла от наслоений и искажений. Сформулировалась так называемая филологическая герменевтика. В ходе Реформации была отвергнута монополия католической церкви на истолкование библии- каждый верующий должен сам понимать и толковать для себя текст, протестантский пастор при этом ему лишь помогает.Представители реформационного движения выступили против теологов, отстаивающих незыблемость традиций. Лютер и его последователи сформулировали принцип интерпретации текста: все детали текста следует понимать, исходя из контекста, их взаимосвязи и из единого смысла, на который ориентирован текст в целом.
Основы герменевтики как философского учения заложил Фридрих Шлейер-махер (1768—1834). Герменевтика, согласно Шлейермахеру, — метод понимания исторических памятников и текстов. Подобно умению читать, писать, логично мыслить, можно научиться и понимать. Для этого нужно изучить определенную систему правил и сознательно их применять.
Шлейермахер выделяет два типа истолкования: грамматическое и психологическое. Грамматическое — это искусство «находить определенный смысл какой-либо речи, исходя из языка и с помощью языка». В психологическом истолковании нужно входить в культурно-историческую атмосферу времени создания текстов, исходить из своеобразия личности автора текста, необходимо «вчувствоваться» во внутренний мир создателя текста. Шлейермахер считал, что герменевтическая деятельность позволяет понять духовную индивидуальность автора и те скрытые интуитивные побуждения, которые двигали его пером, более глубоко, чем их поднимал сам автор. Шлейермахер выдвигает важный принцип: следует сначала понять целое, чтобы стали ясны части и элементы. Нужно, чтобы текст, интерпретируемый объект и интерпретатор были в одном «круге». У интерпретатора должно быть некое «предзнание», более широкий горизонт знания по отношению к данному тексту.
Идеи Шлейермахера продолжил Вильгельм Дильтей (1833-1911). ДильтЫ! противопоставляет естественнонаучное и гуманитарное знание. Выделяя два класса наук, науки о природе и науки о духе, Дильтей выражает сожаление о том, что «знания того и другого классов постоянно смешиваются друг с другом в обеих пограничных областях между изучением природы и изучением духовных явлений», а между тем их нужно четко разграничивать. В науках о природе познание идет через опыт, «измерения и исчисления», в то время как духовная жизнь представлена в переживании и понимании. «Понимание и истолкование — это метод, используемый науками о духе. Все функции объединяются в понимании. Понимание и истолкование содержат в себе все истины наук о духе. Понимание в каждой точке открывает определенный мир».
По Дильтею, конечная единица сознания — переживание (а не ощущение или восприятие). Жизнь — это последовательность переживаний. В основу гуманитарного знания нужно положить психологию, которая должна описывать переживания человека. Понимание собственного внутреннего мира достигается путем интроспекции (самонаблюдения). Понимание чужого мира идет путем «вживания», «сопереживания», «вчувствования». «Понимание проникает в чужие обнаружения жизни посредством транспозиции из полноты собственного пережимания».
Искусство герменевтики позволяет увидеть, как внешние обстоятельства, условия существования, а также внутренние черты личности (характер, темперамент, политические взгляды, мировоззренческие установки и т. д.) влияют на специфику созданного этой личностью произведения. У автора многое делается бессознательно; интерпретатор же делает эти факторы достоянием знания. Герменевтик может «понять автора лучше, чем он сам понимал себя». Но почему одно «Я» ми оет понять другое «Я», чужой внутренний мир? Дильтеп, как u Шленермахгр, считает, что в любой индивидуальности есть нечто общечеловеческое, что и дает возможность понимания. В то же время Дильтей против постулирования «законов общественного развития».
Герменевтика выступает также как метод интерпретации исторического прошлого. Чтобы понять некоторое историческое событие, нужно понять чувства, мысли, настроения его участников, так сказать , войти вовнутрь события, пережить его во всей индивидуальности и полноте. Историк, по мнению Дильтея, должен вжиться в определенную эпоху прошлого и не пытаться объяснить ее рационально-казуально, а интуитивно «понять». У каждой эпохи есть своя «душа» или «дух» как непостижимая наукой взаимосвязь всех сторон сознания людей этой эпохи. Историк должен стремиться понять дух эпохи и на этой основе истолковывать исторические события, передавая затем это истолкование слушателю или читателю.
В 20 веке в западной философии прослеживаются две основные тенденции : ориентация на логико-рационалистические способы познания и на иррациональное созерцание, интуицию. Философская герменевтика второй половины 20 века тяготеет ко второй тенденции, хотя при этом отказывается от использования логико-дискурсивных приемов познания.
Видные герменевтики Ханс Георг Гадамер и Поль Рикер фактически отождествляют философию с герменевтикой, считая объектом философии тексты, познание и интерпретацию текстов. Характерно при этом, что истолкование текстов и вообще всех явлений языка в современной герменевтике переплетается с «критикой идеологии». Язык объявляют средством обмана, лжи, «тотальной пропаганды». Беду современного общества видят в господствующих формах «принудительного»общения, в манипуляции сознанием, в деформации «свободного общения». Языковые трудности мешают взаимопониманию, а отсюда, по мнению многих герменевтиков, проистекают все противоречия жизни.
Предметом философии герменевтики объявляют мир человека. Понимаемый как область человеческого общения. Когда гадамер говорит, что герменевтика – понимание смысла текстов. Памятников или каких-то других явлений культурной жизни, то под смыслом подразумевается значение явлений, их обязательная отнесенность в языке к человеку. «Бытие, которое может быть понято, есть язык». Мы можем иметь дело только с «лингвистически оформленным» миром, запечатленным в языке. «Мы живем внутри языка».
Нужно отметить, что герменевтики, занимающиеся проблемами понимания, не считают себя обязанными высказывать какие-либо суждения о сущности бытия, его структуре и т. д. Философа должно интересовать только бытие. Которое «ухвачено» языком, остальное же выводится «за скобки».
Именно герменевтика должна дать ответ на основополагающий вопрос : как возможно понимание окружающего нас мира? Гадамер говорит, что необходимо « раскрыть герменевтическое измерение в его полном объеме и основополагающем значении для всего нашего миропонимания, во всех его проявлениях, от межчеловеческой коммуникации до общественной манипуляции, от опыта отдельного человекаткак в этом обществе, так и с этим обществом, от построенной из религии и права, искусства и философии традиции и до эмансипаторской энергии рефлексии революционного сознания»
Шлейермахер и Дильтей делали основной акцент на психологическом «вживании», « вчувствовании» во внутренний мир исторических персонажей, авторов текстов при явной недооценке логико-рациональной деятельности. Такая позиция вызывает возражения. Так, Бохеньский пишет: «Голословным является утверждение, что историки и философы пользуются каким-то особым вчувствованием. Если дать труд себе посмотреть, как эти люди рассуждают, легко убедиться, что на самом деле их поведение вполне рационально. Это поиск источников, текстологический анализ, перевод на современный язык. Историк имеет дело только с документами, письменными источниками, - на их основе и реконструируются исторические персонажи. По завершении работы можно предаваться вчувствованию, однако само по себе оно не может быть методом исследований.
Основные взгляды герменевтиков представлены в работах Э. Бегги, Х. Гадамера, П. Рикера.
В 1955 г. Эмилио Бетти опубликовал работу «Общая теория интерпретации». Бетти говорит, что интерпретатор призванопознавать и выявлять в различных объективациях духа «творчески животворящую жизнь». «Смысл следует не вносить, а выносить».
Бетти говорит о 4 канонах интерпретации:
В объекте интерпретации есть смысл, он – продукт человеческого духа.
Когерентность – части текста могут быть поняты в свете целого, а текст в целом – в связи с его частями
Интерпретатор идет к пониманию, отталкиваясь от собственного опыта
Адекватность понимания
Основная идея герменевтики может быть охарактеризована следующим образом. Существуют тексты, несущие смысл. Смыслы говорят о вещах. Интерпретация входит в понимание, в его уме при этом есть определенное предопонимание. Интерпретатор читает текст с определенным ожиданием. Может оказаться, что это ожидание не оправдается. Изменение в сфере предпонимания дает возможность новой интерпретации текста.
Нередка ситуация, когда изучаемый нами текст уже был объектом многих интерпретаций. Иногда кажется, что интерпретация такова, что автору оригинала она показалась бы несоответствующей его тексту. Гадамер пишет, что важно вовсе не то, что хотел сказать автор (как думали Шлейермахер и Дильтей), а то,чтофактически говорит сам текст. Гермеревтика предполагает « открытость самого текста», доступность его для интерпретации.
Чем дальше мы удалены от времени создания текста, тем с большим пониманием мы приближаемся к нему благодаря последовательности все более точных интерпретаций.
В процессе развития герменевтики было выработано множество специальных правил, приемов, методов логико-грамматического анализа текстов. Кроме того, в исследование включается обсуждение мотивации, целей и стремлений авторов текстов. Подвергнута пересмотру исходная позиция относительно необходимости «вчувствования», «вживания» для понимания.
Обратимся к концепции Гадамера. Для уяснения ее смысла обратимся к так называемому герменевтическому треугольнику.
У Шлейермахера и Дильтея речь идет о «вчувствовании», «вживании» S2 в S1, при этом смыслы в сознании S2 становятся зависимыми от сознания S1. Гадамер считае такую трактовку недостаточной. Необходимо расширить «герменевтическое поле».
Гадамер говорит, что подлинное понимание требует учета многих факторов : характера связи интерпретатора и текста, исторических обстоятельств, их связывающих, соотношений прошлой и сегодняшней духовной атмосферы и т. д. В отличие от Шлейермахера и Дильтея, которые ставят интерпретатора в историческую ситуацию автора текста, так сказать, на позицию автора текста, и отвлекаются от исторической оусловленности самого интерпретатора. Гадамер говорит о необходимости сближения «горизонтов» того и другого. Речь идет о том, что источником смыслов текста является как его автор (S1), так и интерпретатор (S2). Характерно, что по мере развития герменевтики интерпретатор все больше выходит на передний план как источник смыслов, создающий их, приписывающий тексту и внедряющий в других читателей и слушателей.
В сближении, «слиянии» горизонтов определяющую роль играет язык : « Язык есть та среда,в которой происходит процесс взаимного договаривания собеседников и обретания взаимопонимания по поводу самого дела».
От личных предрассудков нужно освободиться. В частности, нужно учитывать сознательную маскировку истинного мнения под влиянием угрозы преследования со стороны власть имущих или церкви, неосознанный конформизм человека, когда он считает истинным то, что считают все, неосознанное стремление к крайностям и т. п.
Каковы источники предпонимания? Гадамер в конечном счете склоняется к тому, что предпонимание базируется не столько на рациональном знании, сколько на интуиции. Каков же источник интуиции? Герменевтики, как правило, уклоняются :>т ответа на этот вопрос. Другое решение вопроса об источнике предпонимания сводится к представлению о том, что язык направляет познание в целом и формирует его. Именно язык конструирует мир, определяет способ человеческого бытия. Понимание самого языка близко к его интерпретации лингвистической философией как некоторой игры. Сама игра втягивает в себя игроков. Язык ведет от предпонимания к пониманию.
Гадамер говорит, что к истине исследователь должен идти, ведя постоянный «диалог» с «текстом», мысля исторически. Важно помнить, что история — не «мертзые камни». Исторические события продолжают воздействовать на нас с открытием новых фактов, новых документов. С другой стороны, современные ситуации могут помочь по-новому понять прошлое. «Мыслить исторически значит проделать те изменения, которые претерпевают понятия прошедших эпох, когда мы сами начинаем мыслить в этих понятиях. Историческое мышление всегда и с са.мого начала включает в себя опосредование этих понятий с нашим собственным мышлением. Пытаться исключить из толкования свои собственные понятия не только невозможно, но и бессмысленно».
Гадамер утверждает, что каждый новый герменевтик создает новое содержание текста своей
Интерпретирующей деятельностью
Концепция предпонимания дает возможность Гадамеру предложить решение ряда проблемных ситуаций. Одна из них — так называемый герменевтический круг. Дело в том, что существует взаимозависимость знания и понимания, понимания и объяснения, понимания части и целого. Так, чтобы что-то познать, нужно это понимать, а чтобы понимать, нужно знать. Иначе говоря, когда мы понимаем некоторое предложение, то его смысл как целого определяется значением отдельных слов, но, в свою очередь, собственные значения слов становятся ясными, понятными только в контексте предложения. Круг разрывается с помощью предпонимания, которое предшествует пониманию.
Герменевтики выявили и проанализировали ряд аспектов понимания, его логико-семантические, прагматические, психологические и другие условия. Некоторые из полученных результатов имеют большое практическое значение. Динамика современного мира приводит к тому, что на наших глазах меняются значения слов, появляются новые слова, которые часто входят в сознание людей без глубокого понимания их смысла или даже с искаженным пониманием того, что в них выражено. Здесь для герменевтики открывается широкое поле деятельности.
Нужно также иметь в виду, что в гуманитарном познании люди чаще сталкиваются с необходимостью индивидуализации объектов познания, историзмом, оценкой и т. д., чем в естественнонаучном. Использование в гуманитарном познании субъектно-субъектном подхода, диалогичности, историзма становится все более необходимым в свете герменевтических представлений. Однако не следует абсолютизировать возможности герменевтики и оправдывать ее претензии на роль единственной современной философии.
Постмодернизм
В формально-образной сфере идейная платформа постмодернизма наиболее зримо проявилась в открытом ретроспективизме, внутренне воплощающем отказ от устремления вперед, программно разрывающем с антитра-диционалистской направленностью художественного (в том числе архитектурного) авангарда 10-
60-х годов XX века. Постмодернисты отказались от стремления к непрерывному обновлению как самостоятельной ценности в идеологии модернизма и призвали к возвращению к старым формам, привычным знакам и метафорам. В отличие от
«современного движения» в архитектуре и всего художественного модернизма постмодернизм не создает своего абсолютно нового, не имевшего прецедентов выразительного языка, а программно опирается на готовый арсенал форм, только представляя и сопоставляя их новым, необычным способом 70-е годы для обогащения архитектуры стали программно использоваться старинные или стилизованные под старину картины в тяжелых резных рамах или произведения фото- или гиперреалистов
постмодернисты осознанно, целенаправленно взяли в название своего течения приставку «роst» (после). При всей алогичности буквального значения этого термина—«послесовременный»—самоназвание «постмодернизм» четко выражало сердцевину концепции течения: не просто отказ от идей и приемов «современной» (модернистской) архитектуры, но претензию на его замену.
Идеологи постмодернизма с самого начала пытались определить его характерные особенности, подчеркивая прежде всего несомую им «новизну» поиска общепонятности решений и связанное с ним обращение к старым, казалось бы, уже пережитым и навсегда отвергнутым художественным сознанием приемам и формам. Однако большая часть западной художественной критики 70-х годов видела в постмодернизме очередную и трудно выделяемую совокупность претендующих на новизну течений.
Постмодернизм появился не вдруг, из ничего, как бы по мановению волшебной палочки. Уже в ряде явлений искусства конца 50-х и особенно
60-х годов наметился отход как от отдельных положений модернистской эстетики. Однако эстетический утопизм, индивидуализм, программный элитаризм, преувеличенный логицизм концепций продолжали оставаться определяющими для модернистского искусства в целом, пока контркультура леворадикального и особенно молодежного движения второй половины 60-х годов не поставила под сомнение идейно-художественные ценности модернизма.Думается, что без осознания роли и места, а также момента подъема контркультуры не может быть понят постмодернизм и его историческая судьба. контркультура совмещала противоположные тенденции. Это, с одной стороны, обращение к массам, поиск выхода «на улицу», жизнестроительская утопия, критическая позиция по отношению к сложившемуся порядку вещей, породившие всплеск иронии, гротеска, своеобразной карнавальности. С другой стороны, критичность в отношении к обществу и к господствующему искусству доходила до предела деструктивности, до призывов (и практических осуществлении) к самоуничтожению искусства
Постмодернизм, безусловно, явился художественной реакцией на контркультуру. Восприняв ее уроки, он во многом углубил, усилил, перевел с эмоционального на концептуальный уровень контркультуристскую критику модернизма, опираясь на взгляды профессионально неподготовленного потребителя, «простого человека с улицы». Однако при всем антиэлитаризме и программном, хотя и программно пассивном, гуманизме такой позиции для постмодернизма характерно и обнажает консерватизм его доктрины тот факт, что «человек с улицы» берется в его наименее культурно, политически и эстетически не развитом, конформированном обличье. При этом теоретиками постмодернизма умалчивается, что сам этот образ во многом создан и стереотипизирован аппаратом массовой культуры, идеологией и практикой
«потребительского общества» в интересах господствующих классов и стабилизации существующего строя.
можно предположить, что модернизм в его исторически конкретной форме был связан с определенным этапом развития капитализма и буржуазной культуры и с исчерпанием данного этапа был обречен на провал и на декларативный отказ от него.
Однако для перехода к постмодернизму требовалось определенное сочетание социально-культурных условий. По-видимому, нужна была «встряска» контркультуры для осознания и самосознания внутри искусства «тупиков» модернизма.
Контркультура была крайней стадией модернистской «революции»: она позволила и заставила увидеть в искусстве модернизма не просто непонятную или неприемлемую форму, а ошибочную и даже, точнее,-ложную концепци-онную суть. И ретроспективность постмодернизма—уже не просто реакция, а возвращение «на круги своя» - к традиционному искусству.
В онтологическом плане феномен постмодернизма связан с осмыслением того обстоятельства, что предмет противится человеческому воздействию, отвечая на него противодействием: что порядок вещей «мстит» нашим попыткам его переделать, обрекая на неизбежный крах любые преобразовательские проекты.
Постмодернизм возникает как осознание исчерпанности онтологии, в рамках которой реальность могла подвергаться насильственному преображению, переводу из «неразумного» состояния в «разумное». Квалификация такой онтологии как «модернистской» и исторически исчерпавшей себя есть вместе с тем провозглашение новой эпохи — постмодернизма.
Скептическое отстранение от установки на преобразование мира влечет за собой отказ от попыток его систематизации: мир не только не поддается человеческим усилиям его переделать, но и не умещается ни в какие теоретические схемы. Событие всегда опережает теорию (Бодрийар).
Антисистематичность как характерная черта постмодернизма не сводится к простому отказу от притязаний на целостность и полноту теоретического охвата реальности — она связана с формированием неклассической «онтологии ума». Дело заключается в объективной невозможности зафиксировать наличие жестких, самозамкнутых систем, будь то в сфере экономики, или политики, или искусства.
Для постмодернизма не характерна абсолютная полнота смысла, его тотального, не знающего пустот и разрывов присутствия).Они «объявляют войну целому»
Гегель когда-то провозгласил: истина - это целое. Для постмодернистов дело обстоит наоборот: целое - опасное заблуждение мысли, идея тотальности ведет к тоталитаризму, а там и до террора рукой подать. Истина плюралистична.
В постмодернизме исчезает понятие субъекта, наделенного сознательными целеполаганием и волей. На первый план выходят бессознательные компоненты духовной жизни. Отсюда живой интерес к мифу. Но миф опять- таки рассматривается как форма утверждения неповторимого, не как способ объединить людей: мономифологизм, по Маркварду, столь же вреден, как и монотеизм. «Хвала политеизму» - провозглашает Марквард (так озаглавлена его статья в сборнике под выразительным названием «Прощание с принципиальным»).
История многовариантна, и опасен взгляд, утверждающий противоположное.
Марквард ратует за плюрализм повсюду, в первую очередь в философии.
В постмодернистской философии остается без внимания важнейшая категория нового мышления — время. Именно поэтому неудачной выглядит попытка постмодернистов опереться на Хайдеггера - «последнего из могикан» великой немецкой философии. философ давно говорил о времени как об исполненном, как о некой целостности, в которой будущее, настоящее и прошлое сливаются воедино,
Постмодернизм, выступая против идеи целого, разрывая «связь времен», не в состоянии проникнуть в суть проблемы, он просто игнорирует ее. Решить проблему призвана концепция постсовременности как высшего типа современности. Современность означает противостояние несовременному, устаревшему. Прошлое при этом рассматривается как предпосылка настоящего, как низшая ступень, «снятая» последующим развитием. Постсовременность отличается от современности тем, что видит в прошлом не просто предпосылку, а свою неотъемлемую составную часть; это слияние того, что есть, и того, что было. И другой важный момент - поиск в прошлом того, что утеряно в настоящем. Речь, разумеется, идет о культурных достижениях.
Постсовременность сводит их воедино.
Постмодернизм окончательно зацепляет переход от «произведения» к
«конструкции», от искусства как деятельности по созданию произведений к деятельности по поводу этой деятельности. Постмодернизм в этой связи есть реакция на изменение места культуры в обществе.
Другой стороной изменения статуса культуры является то, что сегодняшний художник никогда не имеет дело с «чистым» материалом – последний всегда тем или иным образом культурно освоен. Его «произведение» никогда не является первичным, существуя лишь как сеть аллюзий на другие произведения, а значит, как совокупность цитат.
Постмодернизм сознательно переориентирует эстетическую активность с
«творчества» на компиляцию и цитирование, с создания «оригинальных произведений» на коллаж.
Приметой выражаемой культурной ситуации становятся кавычки, то и дело расставляемые как указание на небезусловность любых сигнификаций.
Постмодернизм в искусстве
Образец новейшей архитектуры - здание художественной галереи в
Штуттгарте, выстроенное по проекту английского архитектора Дж. Стерлинга.
Здесь сочетаются элементы самых различных архитектурных стилей и эпох.
Фасад украшен разноцветными светильниками в виде длинных труб, идущих по всему контуру здания,— возникает ассоциация с промышленным строительством, где раскраска труб преследует сугубо утилитарные цели. Внутри здания светлые залы, стекло и сталь, и вдруг наталкиваешься на колонны, как бы заимствованные из египетского храма. Внутренний дворик выполнен под
«античные руины», увитые плющом; здесь древние статуи, а несколько плит навалены Друг на друга — как бы «археологические раскопки».
В книге английского архитектора Чарлза Дженкса «Язык архитектуры постмодернизма», содержится программа нового зодчества:«Начался период переоценки ценностей: новая городская архитектура перестает черпать творческие силы в футуристических видениях. Напротив, в своих помыслах она обращается к непреходящему - к истории» [4].
В новейшей западной живописи и скульптуре также возникло ощущение тупика (из которого путь один — назад), но в отличие от архитектуры ситуация здесь безрадостная.
Философия постмодернизма призвана обосновать постмодернистские новации в искусстве, оправдать его самоистребление, но неспособна истолковать более серьезные позитивные явления нынешней духовной жизни, хотя бы ту же архитектуру. Постмодернизм ведет борьбу с целым, а для зодчего его творение всегда выступает как целое. Плюрализм, за который ратует постмодернизм, хорош, но в меру.
Вот комплексная характеристика постмодернизма, данная И. Хассаном:
1. Неопределенность, культ неясностей, ошибок, пропусков.
2. Фрагментарность и принцип монтажа.
3. "Деканонизация", борьба с традиционными ценностными центрами: сакральное в культуре, человек, этнос, логос, авторский приоритет.
4. "Все происходит на поверхности" – без психологических и символических глубин, "мы остаемся с игрой языка, без Эго".
5. Молчание, отказ от мимесиса и от изобразительного начала.
6. Ирония, причем положительная, утверждающая плюралистическую вселенную.
7. Смешение жанров, высокого и низкого, стилевой синкретизм.
8. Театральность современной культуры, работа на публику, обязательный учет аудитории.
9. Имманентность – срастание сознания со средствами коммуникации, способность приспосабливаться к их обновлению и рефлектировать над ними[7].
Дело не сводится к тотальному отрицанию – наше время утверждает необходимость более сложных форм гармонии и мышления. И художники, и критики озабочены провалами в коммуникации, размышляют о хрупкости и ненадежности ее средств.
Классический случай: картина Рене Магрита с изображением курительной трубки и подписью "Это не трубка" иллюстрирует расхождение зрительного и словесного ряда и призывает не верить или изображению, или подписи. Тем самым задается иронический настрой, воспитывается чувство дистанции у зрителя.
Мы живем в эпоху сосуществования различных политических, экономических, культурных систем, образов мысли и жизни, но ощущаем себя единым целым — человечеством, решающим общую для всех задачу выживания.